Алчный, дикий, мстительный, безжалостный – но не глупый. Бунтарь только и мог, что косить своими человеческими голубыми глазами, и светофорить янтарем, провожая каждые два часа мерные и тяжелые шаги за «семью стенами» надзирателей мимо своего номера-люкс метр на метр, с их вечными проверками. А что, на Алькатрасе жизнь бурная, и даже ночью поспать не дадут - придут, посмотрят, ощупают, руки выломают, новички - смельчаки всегда самоутверждаются и предупреждений не возится лишний раз, не слушают. А надо бы. Было время, когда Сет показал свой акулий ряд клыков обидчику, и вопросов больше не было. Кроме одного – где достать ему такой намордник. Но, случались и тяжелые случаи, и тогда руки обидчика вдруг тоже не было, которая рискнула подняться на древнейшего. Он по принципу бешеной собаки вырвал ее прямо из сустава. Крови был целый пол, запах стоял соответствующий. Обезумевший поймал свой завтрак и ни сколько не пожалел о содеянном. Порой нервы сдавали, контроль над собой уходил коту под хвост, и мистер Ветера походил на самое настоящее, неразумное чудовище. Правда, кормить после этого перестали, да и ходили тише, но дышали тяжелее. Особенно слышен был ритм сердца.
Смертным по правилам полагались прогулки, даже серийным маньякам иногда позволялось побегать на воздухе. Ветеру выпускать вообще отказывались. И вампир это прекрасно понимал, осознавая их правоту. Любой промах, и кишки будут свисать по всей лестнице. Были и положительные моменты - за сотню лет ему раз в неделю позволяли развлекаться чтением, а то и музыкальными инструментами. В шахматы играть было не с кем, собеседник его не слышит, хоть вампир замечательно сканирует на звук большую область, как чертов радар. Да и слепые они, нет такого клыкастого преимущества. Иногда, посещало ощущение, что о нем совсем забывали, и он останется здесь иссыхать с глупой улыбкой на губах, а очнется где-нибудь в тридцатом веке, когда деревья будут синего цвета, а небо окрасится в зеленый. Вот тогда становилось очень весело и вампир без секунды сна мерил мелкими шажками свою «коробку», словно пытаясь сбежать от такой неприятной глупости. Собака бы подумала искать любую выгоду для выживания и прекратить нападать на руку, которая ее кормит. Но Сет был слишком горд, и готов был умереть от голода, чем включить в себе хитрость. Точно так же, как во времена Инквизиции – они могли сберечь больше сородичей, подабая Достойным где-то переждать. Но Ветера повел клан в бой, и ни сколько не пожалел об этом. На тот момент он был еще молод даже как человек, не говоря уже о вампиризме. Это свалилось на голову внезапно. Он никак не ожидал, что их Князя уберут с дороги. Это разожгло ярость за Сира, и, как Сенешаль, ему пришлось возглавить Ребел, направляя ярость в страшное кровопролитие за право на существование.
Сет предпринял попытку подняться, вонзив когти в холодный бетон, упираясь коленом во что-то слизкое и скользкое, то и дело вздрагивая, вдруг вспоминая свою старость для таких забытых маневров. Черт бы их всех побрал. Если он выйдет отсюда, будет еще кроить время привести себя в боевую форму. На бывшего князя вдруг рухнула тяжесть прожитых веков. Покачиваясь, открывая и закрывая рот, жадно вдыхая сырой воздух с наиприятнейшими запахами сартира, кровавой гнили и плесени, сплевывая сухость во рту, - в общем, то еще зрелище.
Знакомый стук сердца, аромат кофе и ..коньяк? Вот еще, штучки местных, довольных жизнью петухов –надзирателей. Однако, приближающийся звук шагов был не единственной парой обуви, существовал еще некто, чью вонь можно, наверное, за километр распознать. Грешить на здешний гадюшник или на старость? Прикусив язык, напоминающий голодного, розового червя, и прищурив один глаз, вампир внимательно прислушался к лязгу замков, засовов и спустился по углу вниз в болото из какой то дряни, после ужина.
- О, вы пришли подлизать мою обитель, сударыня? Я могу поднять свою королевскую задницу, для того, что бы вы ее тоже не забыли подтереть. – тяжелая сумка рухнула рядом, замки закрылись, и перед ним стояла смелая или очень глупая, а может, просто отчаянная незнакомка. Принадлежность по наглости и прямым связям ведет к Достойным. Бунтарям не хватит терпения без нужного руководства пробраться в такой крысятник, однако, языком она остра так же, как его сородичи. Надо отдать ей должное – она скрасила будни. А безумные.. кто ж их черт- возьми, знает. Он искренне верил, что они могут прискакать сюда в поисках хорошей компании для общения, но чаще тусовались за сим поиском в психушках. В его времена, это были те еще заведения, похлеще его нынешней обители, но к восемнадцатому веку, Ветера что-то не припоминал подобного зверинца. А на сей час и подавно понятия не имел, что в мире делается.
Лапа потянулась к сумке, которую он за сквернословие невоспитанной хамки, запустил в прекрасное личико.. - Вот мое мнение- иди в задницу. А вообще… присаживай свою попу сюда, пол тут почти ровный, и довольно скоро мы найдем общий язык и приминение для нее, и для твоего говорливого рта. – он выгнул на нее бровь, так и не смея вставать на свои ослабшие ноги от минимума движений. – Здорово, мне прислали девушку с письмом «у нас ничего не выйдет, извини?» Э, не…я не собираюсь сидеть тут еще сотню лет, и греть пол. Мне нужен Маркус, Джон, кто-то еще из ..представителей головной боли – мужчина погрозил пальчиком с кривой ухмылкой и попытался встать с новой попытки. Жалкое зрелище, или же он просто давил на жалость, выгибая кости с хрустом по позвонкам с соответствующим стоном . Но даже с таким жалким видом, он умел смотреть свысока, гордо и не сломлено, встречая любых гостей лицом к лицу. – Сетернус Ветера, к вашим услугам, мадам. – он как-то насмешливо поклонился, положив руку себе на грудь, цепляясь за клочки одежды. Представится князем, чудовищем, местным тараканом? Она все и так прекрасно знает, но обычно у древнейших были свои заскоки, они любили и привыкали к этикету, рожденные в эпоху «динозавров» и шугались от современности как от огня. В исполнении этого мужчины, это выглядело скорее пошло. Представитель Ребел не любил посещение вечеринок, набитые толпами аристократов, за исключением важных случаев, где обязательно надо засветится. Это не отменяло и знание всех лизоблюдных манер. Он не потрудился встать перед дамой с насиженного уголка, хоть и запустил уже в нее чем попалось под руку. – Я весь внимание. – за долгим неиспользованием голоса, он был скрипучий, охрипший, и говорил слишком громко для гнетущей тишины, словно был вообще не уместен. И Сет словно старался перекричать тишину хрустом в гортани, то и дело прокашливаясь. Скорее даже человеческая привычка, не то, что бы его беспокоит какая-то ангина.