Бывало ли у вампира в последнее время хорошее настроение? Нет. Оно было двух сортов : скверное, и очень скверное. Хотя выражалось в принципе одинаково – древний угрюмо смотрел в противоположную стену, одну из четырех, которые его окружали уже сотни лет, аккуратно накрыв часть лица  лапой с серповидными когтями. Янтарный глаз  с уженным зрачком, напоминающий голодную  рептилию,  даже не моргал, освещая  непроглядную темноту карцера.  Унизительно, чувствовать себя побитой собакой, на которую поставили хозяйский сапог и прижали брюхом к полу.   Он естественно огрызался и всячески демонстрировал свое недовольство, но больше, чем выразить свое отношение низким гортанным рыком, или со  злобным шипением обнажить десна в тридцать два кинжальных клыка, какими не мог похвастаться ни один вампир, кроме Ребел, он не мог себе позволить.  Даже за тем, что бы вообще теперь считать себя  их частью.
Чертовы Достойные.
Да, он был до сумасшествия, до животного состояния зол. Прикрыв глаз, окунувшись в темноту, хищник с упоением мысленно разделывал, медленно, с чувством, каждого из его представителей, выворачивая тушки наизнанку, вытаскивая кишки через глотку и набивая пустые тела соломой   и опилками: он даже знал, где бы поставил в своем кабинете ряд из пугал. Маркуса на ковер, шкура Джона Фостера на  стену,  или можно подумать об отличной салфетке под хрустальную вазу. К ней идеально подойдут кроваво-красные гибридные лилии. Хотя нет. Уже давно нет ничего своего.  Но, от счастливого зрелища по лицу расплывалась нездоровая, болезненная улыбка. Он слишком ярко представлял себе смерть каждого из ненавистных ему холеных неудомков, по взмаху руки которым доставалось все, за что  боролись. Потеснили с территорией,  вогнали в тень, забрав себе право называться главенствующим кланом,  отобрали собственную семью. Сет больше, чем уверен, что  его дорогим детям сообщили невесть что - никто его даже не навещает. Не то, что бы он жаловался. Но взять хотя бы  его потомка, которого взял под свою лапу – Грега.  На его воспитание ушло не более двух лет перед  путевкой в Канзас. Не испортил бы мужчину  тот, кто занял его место.  Он даже не уверен,  был ли это его  Сенешаль, или там произошел внутренний переворот, в какой обстановке  клан обычно дает знать о своих требованиях. Обычно на подобных мероприятиях, которые Сет по-старинке именует Гвалтами, происходит черт знает что. Неофициальные собрания позволяют орать все,  что заблагорассудиться. Любые споры  иногда перерастают в драки. Правда доведение противника до потери сознания наказывается. Подобный бардак вряд ли бы  смогли контролировать Достойные, у них просто разболится голова от такого уровня хамства, полного отсутствия этикета, порядка, и перебранкам без очереди. Все  клыки повылезают. Может, стоит их пригласить на такую вечеринку? В своих мечтах, как только его вытащат отсюда.  Ради вкушения эмоций великого бесстрашного вождя, он готов даже на сотрудничество. Этот  надутый павлин  на рукопожатии дал понять, что мистеру Ветере предстоит участвовать в секретном проекте, и Сет   явно не из темницы будет вещать. Вампир отлично разбирается в науке, и  долго поклоняется своему человеческому хобби : яды и вирусы.  Другой вопрос, когда этот момент настанет и великий достойнейший всея вампиров вампир снизойдет до обозленной собаки в недра Алькатраса и потреплет по холке.
Он забылся, замечтался, а победу празднуют опять они. Но есть  здесь смеху место, который клокотанием ударялся о стены и разносился скрипучим эхом по всему коридору, заставляя запуганных  соседей тяжелой дверью двадцать семь затыкать себе уши. Слабый  человеческий разум не справляется с подобным уровнем пыток, не даром их максимальный срок на отбывание в  ему подобном режиме всего три дня. 
Сородичи тоже потерпели фиаско :  они ошиблись в своих суждениях и нарушают все планы и порядки, которые выстроили ему под колеса.  Свобода будет, аристократы почти всегда следуют обещаниям, если в них нет проплешин, как в сделках с дьяволом.
А пока, ему скармливали всякий мусор, который должны казнить. И живой, и мертвый, кровь месяцами не отмывали с бетонных полов и она заставляла его еще больше свирепеть, яростным зверем набрасываясь на холодные, бетонные  стены, обшитые стильными листами,  обтачивая, порой просто обламывая когти под самый корень. От эмоций, которые он  мог чувствовать по всему Алькатрасу, где содержали  целую коллекцию Крестных отцов и в основном военнопленных. Порой, Сет не мог отличить свое «я» от чужого. Если ему практически не было страшно томится, то смертные были в ужасе от этого места. Взять хотя бы пытки, описание которых  может служить самая больная фантазия. Одно радовало –  запрет на разговор, за исключением воплей на его кормежке.  За отведенное ему время,   приходилось уродовать «посетителей» своим капканом челюстей до неузнаваемости. Это все, что доставляло удовольствие, перерастающее в настоящий экстаз. В его  тесной «могиле» не было ни кровати, ни стола, просто кромешная тьма и изодранные стены. Полное унижение, зрелище для детишек своих Сиров поглядеть  такой заповедник. Неведома зверюшка в лохмотьях, если они  что-то прикрывают,  а не прилипли к коже, с которой он   и снимет рванье. Помимо стен, была еще решетка и закрытое окно, суть которого он так и не понял – его никто, никогда не открывал. Уютно устроившись в углу,  старейший запрокинул голову, блуждая взглядом в каком то трансе. Иногда он даже терял положение двери, так как все было единой ловушкой.
Зубы заскрипели, как только Ветера стиснул челюсти и стал двигать ею из стороны в сторону  в нездоровом  онемении. Между зубов застряла запекшиеся кровь и куски второпях оторванной плоти. Он не заботился.
Когда придет время, они заплатят. Все до единого.

Алчный, дикий,  мстительный, безжалостный – но не глупый. Бунтарь только и мог, что косить  своими человеческими голубыми глазами, и светофорить янтарем, провожая  каждые два часа мерные и тяжелые шаги за «семью стенами»  надзирателей мимо своего номера-люкс  метр  на метр,  с их вечными проверками.   А что, на Алькатрасе жизнь  бурная, и даже ночью поспать не дадут - придут, посмотрят, ощупают, руки выломают, новички - смельчаки  всегда  самоутверждаются и предупреждений не возится  лишний раз, не слушают. А надо бы. Было время, когда Сет показал свой акулий ряд клыков обидчику, и вопросов больше не было.  Кроме одного – где достать ему такой намордник.   Но, случались и тяжелые случаи, и тогда  руки обидчика вдруг тоже  не было,  которая рискнула  подняться  на древнейшего.  Он по принципу бешеной собаки вырвал ее  прямо из сустава. Крови был целый пол,  запах стоял соответствующий. Обезумевший поймал свой завтрак и ни сколько не пожалел о содеянном. Порой нервы сдавали, контроль над собой уходил  коту под хвост, и  мистер Ветера походил на самое настоящее, неразумное чудовище. Правда, кормить после этого перестали, да и ходили  тише, но дышали тяжелее. Особенно слышен был ритм  сердца. 
Смертным по  правилам полагались прогулки,  даже серийным маньякам иногда позволялось побегать на воздухе. Ветеру выпускать вообще отказывались.   И вампир это прекрасно понимал, осознавая их правоту. Любой промах, и кишки будут свисать по всей лестнице. Были и положительные моменты - за сотню лет ему раз в неделю позволяли развлекаться  чтением,  а то и музыкальными инструментами. В шахматы играть было не с кем, собеседник его не слышит, хоть вампир  замечательно сканирует на звук  большую область, как чертов радар. Да и  слепые они,  нет  такого клыкастого преимущества.  Иногда, посещало ощущение, что о нем совсем забывали, и он останется здесь иссыхать  с глупой улыбкой на губах, а очнется   где-нибудь в тридцатом веке, когда  деревья   будут синего цвета, а небо окрасится в зеленый. Вот  тогда становилось   очень весело и вампир  без секунды сна мерил  мелкими шажками свою «коробку», словно пытаясь сбежать от такой неприятной   глупости.  Собака бы подумала искать любую выгоду для выживания и прекратить нападать на руку, которая ее кормит. Но Сет был слишком горд,  и готов был  умереть от голода, чем  включить в себе хитрость. Точно так же, как во времена Инквизиции  – они могли  сберечь больше  сородичей,  подабая  Достойным где-то переждать. Но Ветера повел  клан в бой, и ни сколько не пожалел об этом.  На тот момент он был еще молод даже как человек, не говоря уже о вампиризме. Это свалилось на голову внезапно. Он никак не ожидал, что их Князя  уберут с дороги. Это разожгло ярость за Сира, и, как  Сенешаль, ему пришлось возглавить Ребел, направляя ярость в страшное кровопролитие за право на существование.
Сет предпринял попытку подняться, вонзив  когти в  холодный бетон, упираясь  коленом во что-то слизкое и скользкое, то и дело вздрагивая, вдруг вспоминая свою  старость для таких забытых маневров. Черт бы их всех побрал. Если он выйдет отсюда, будет еще кроить время привести себя в  боевую форму. На бывшего князя вдруг  рухнула тяжесть  прожитых веков. Покачиваясь, открывая и закрывая рот, жадно вдыхая сырой  воздух  с  наиприятнейшими запахами сартира, кровавой гнили и плесени,  сплевывая сухость во рту, - в общем, то еще зрелище.
Знакомый стук сердца, аромат кофе и ..коньяк? Вот еще, штучки местных, довольных жизнью петухов –надзирателей.  Однако, приближающийся звук шагов был не единственной парой обуви, существовал еще некто, чью вонь можно, наверное, за километр распознать. Грешить на здешний гадюшник или на старость?  Прикусив язык, напоминающий голодного, розового червя, и прищурив один глаз, вампир внимательно прислушался к лязгу замков, засовов и спустился по углу вниз в болото из какой то дряни, после ужина.
- О, вы пришли подлизать мою обитель, сударыня? Я могу поднять свою королевскую задницу, для того, что бы вы ее тоже не забыли подтереть. – тяжелая сумка рухнула рядом, замки закрылись, и перед ним стояла смелая или очень глупая, а может, просто отчаянная незнакомка. Принадлежность  по наглости  и прямым связям ведет к Достойным. Бунтарям не хватит терпения без нужного руководства пробраться в такой крысятник, однако, языком она остра так же, как его сородичи. Надо отдать ей должное – она скрасила будни. А безумные.. кто ж их черт- возьми, знает. Он  искренне верил, что они могут прискакать сюда в поисках хорошей компании для общения, но чаще тусовались за сим  поиском в психушках. В его времена, это были те еще заведения, похлеще его нынешней обители, но к восемнадцатому веку, Ветера что-то не припоминал подобного зверинца.  А на сей час и подавно понятия не имел, что в мире делается.
Лапа потянулась к сумке, которую он за сквернословие невоспитанной хамки, запустил  в  прекрасное личико.. - Вот мое мнение- иди в задницу. А вообще…  присаживай свою попу сюда,  пол тут почти ровный, и  довольно скоро   мы найдем общий язык и приминение для нее,  и для твоего говорливого рта.   – он выгнул на нее бровь, так и не смея вставать на свои ослабшие  ноги от минимума движений. – Здорово,   мне прислали девушку  с письмом «у нас ничего не выйдет, извини?» Э, не…я не собираюсь сидеть тут еще  сотню лет, и греть пол. Мне нужен Маркус, Джон, кто-то еще из ..представителей головной боли – мужчина погрозил пальчиком с кривой ухмылкой и попытался встать с новой попытки. Жалкое зрелище, или же он просто давил на  жалость, выгибая кости с хрустом по  позвонкам с соответствующим стоном . Но даже с таким жалким видом, он умел смотреть свысока, гордо и не сломлено, встречая  любых гостей лицом к лицу. – Сетернус Ветера,  к вашим услугам, мадам. – он как-то  насмешливо поклонился, положив руку себе  на грудь, цепляясь за клочки одежды.  Представится князем, чудовищем, местным тараканом? Она все и так прекрасно знает, но  обычно у древнейших были свои заскоки, они любили и привыкали к этикету, рожденные в эпоху «динозавров» и шугались от современности как от огня. В исполнении этого мужчины, это выглядело скорее пошло.  Представитель Ребел  не любил посещение  вечеринок, набитые толпами  аристократов,  за исключением   важных случаев, где обязательно надо засветится. Это не отменяло и знание  всех лизоблюдных манер. Он не потрудился встать перед дамой с насиженного уголка,  хоть и запустил уже в нее чем попалось под руку.  – Я весь внимание. – за долгим неиспользованием голоса,  он был скрипучий, охрипший, и говорил слишком громко для гнетущей тишины, словно был вообще не уместен. И Сет словно старался перекричать тишину  хрустом  в гортани,  то и дело прокашливаясь.  Скорее даже человеческая привычка,  не то, что бы его беспокоит какая-то ангина.